Фёдор очнулся ближе к вечеру. Запах его собственного тела, словно он вылез из канализационного канала, больно ударил в нос. Пульсирующая боль в шее, лице, на подбородке стала для него своеобразной неожиданностью. В углу веранды на деревянной полке стояло старое, мутное зеркало, которое давно не пользовалось ничьим спросом.
Увидев себя в отражении зеркала, Фёдор удивился, что там ещё прослеживались человеческие черты. Судя по ощущениям в теле, на него должен был уставиться оттуда некий оборотень с бесформенным лицом, истекающий кровью. Но кое-что ему действительно не понравилось во всей этой картине. Опухающие раны на брови и веке, отёкший подбородок и шея, а также отсутствие понятия, откуда всё это взялось.
Он зажал зеркало в руке, открыл дверь и вышел во двор. Бочка с дождевой водой на углу дома наполнилась до краёв, вода переваливала через борта и стекала по её стенкам. Фёдор зачерпнул ладонью тёмную гладь воды и прислонил ко лбу. Сильная боль пронзила бровь и веко, словно ткнув острым ножом. Со стоном он опустил руку, отошёл от бочки и оглянулся. Что же всё-таки произошло? Откуда эта боль, эти раны? Он не помнил, чтобы на него нападала свора собак, с крыши он не падал, тогда что?
Тут он заметил в крапиве возле крыльца что-то белое, тускло блестевшее от дождя. Подойдя поближе, он увидел лаковую сумочку, а рядом с ней кусок трубы, вымазанной чем-то красным. Память медленно возвращалась, а вместе с ней — вчерашняя головная боль, его настоящее, его сущность. Вместо того, чтобы отпрянуть и схватиться за голову, он ухмыльнулся, посмотрел на свои руки и поднял их к серому небу. Он торжествовал, его счёт терял вес, но он платил по счетам. Кровь на трубе имела именно тот оттенок, о котором он мечтал. Он накормил зверя в себе, тот был спокоен и дремал. Вечер, скоро он снова проснётся и постучит в его висок. Совсем недавно он появился в жизни Фёдора, но уже стал единственным товарищем, кровным братом, роднёй, близнецом, кем угодно, но уже не врагом.
Фёдор слегка оскалил зубы и зашёл в веранду, чтобы принять более удобную позу к приходу своего брата-близнеца, который заявит о себе ударом в черепную коробку. Свернувшись клубком на грязном одеяле, валявшемся на полу, он лежал, как собака, с открытой пастью и ждал. Вот он, уже совсем близко. Остатки рассудка держали его мысли на тонких паутинках, которые должны были порваться в любую секунду. Последняя мысль, которая мелькнула в его мозгу — нужно подбросить сумку и трубу к Савушкину в огород. Это не составит большого труда, можно всё это швырнуть прямо через забор, а потом сделать так, чтобы всё это нашли. «Зачем ты убил продавщицу, сволочь?» — задал он вопрос невидимому врагу, ухмыльнулся и отключился.
Павел держал в объятиях Марину всю ночь, только так она смогла немного успокоиться и уснуть. Шок от пережитого дня был сильным, её трясло, она зажалась в комочек и притихла только под утро. Когда солнце показалось над горизонтом и стало пробиваться сквозь задёрнутые шторы в спальню, Павел тихонько встал и попытался ногой нащупать под кроватью тапочек, не отрывая взгляд от Марины. Или она почувствовала, что муж смотрит на неё, или уже не спала, но она открыла глаза, улыбнулась и протянула к дорогому для неё человеку руки. Павел взял их в свои, держа за кончики пальцев, и поцеловал. Марина засмеялась от щекотки, такой неожиданной в это утро.
— Останься сегодня дома, родная, я тебя очень прошу.
— Хорошо, но только если и ты останешься со мной, — хитро улыбнулась Марина. Но Павел не шутил, он действительно переживал за неё, события вчерашнего дня никак не укладывались в голове. Это чудовище, кем бы оно ни было, сейчас разгуливает по посёлку и, возможно, ищет очередную жертву.
— Не могу, милая, трактора в поле под дождём вчера простояли целый день. Я постараюсь заглянуть днём, передай привет Витьке.
Марина с каким-то немного детским упрёком цокнула языком, но тут же послала воздушный поцелуй и залезла под одеяло, раскинув поверх него свои тёмные волосы.
Колодин удивился столь раннему звонку из центрального отдела. Звонил Ильченко, голос его был напряжённым и скрипучим, как у старого ворчливого брюзги, который до последних дней пытается поучать неопытную молодёжь. Но это только так показалось, капитан просидел всю ночь в своём кабинете и выкурил две пачки сигарет. Его схема, которую он начал создавать почти двадцать часов назад, совершенно потеряла белые места. Она состояла из паутины линий, десятков человечков, значков всех цветов и форм, надписей и закорючек. То там, то здесь рисунок украшали оранжевые кляксы, как будто кто-то наступил на десант из божьих коровок.
— Знаешь, что меня беспокоит? — спросил он Колодина. — Меня беспокоит один человек, если его можно так назвать. Его фамилия — Дементьев, и он сеет беды. Знаешь, от какого момента начался отсчёт его таймера, когда он стиснул зубы и затаил злобу на жизнь? Он был ещё ребёнком, таким, как сейчас его сын. Началось всё с того, что он родился, подрос, возненавидел отца, потом — мать, позже — жену, теперь собственного сына. Он ненавидит всех и каждого, готов уничтожить любого, а прикрытием ему служат погоны. Я сейчас не могу ничего утверждать, тебе даже виднее там, у себя. Ты его знаешь лучше, чем я.
Короче, Вань, исходная точка — арест Маслика. Далее — всё, что примыкает к этому событию «до» и «после». И самое главное — это мотивы этого Маслика. Они так и остались мне непонятны, а допросить его мы уже не в силах, сам понимаешь.
Присмотрись к Дементьеву, этот Маслик всё время твердит про какого-то рыжего. Но не делай никаких резких движений, прошу тебя. Будь хитрее, я надеюсь на тебя, Иван.
Колодин медленно положил трубку на аппарат. «Вот оно что, а ведь вполне может быть». Старший лейтенант вспомнил все мелочи, странности в поведении участкового. Какой странный способ мести, зачем такая сложная схема? Неужели, спустя столько лет, он так и не забыл той обиды? Или тут что-то другое, и Дементьев совсем не причастен к делам Маслика? «Да где же ты, Фёдор? Я и забыл про тебя… Второй день пошёл, пьянь ты чёртова!»
| К Главе 73 | К Главе 75 |